Старикова Галина Геньевна
кандидат философских наук, доцент
Харьковский национальный университет радиоэлектроники
Украина, г. Харьков
Аннотация: Статья посвящена вопросу определения онтологического статуса когнитивно-лингвистических феноменов смысла и значения. В различных философских школах представлены разные подходы к пониманию данных феноменов. Этим вопросом занимались аналитическая и лингвистическая философии, структурализм, современная философия языка, когнитология и другие. В результате анализа очевидной становится амбивалентность значения и смысла по отношению к двум типам реальности – объективной и субъективной.
Ключевые слова: смысл, значение, аналитическая философия, структурализм, онтологический статус, безэквивалентная лексика, контекстуальность.
Смысл и значение как неотъемлемые составляющие языка попали в поле зрения исследователей с момента зарождения лингвистики как науки. В начале ХХ века возникает семиотика и семасиология (аналог семантики), в рамках которых формируется понятие семантического поля как неотъемлемой составляющей естественного языка, обеспечивающей бесконечное многообразие его содержания. Дальнейшие исследования привели к тому, что семантическое поле и входящие в его состав элементы (включая смысл и тесно связанный с ним феномен значения) выделились из лингвистической «сферы» и стали рассматриваться как фрагменты объективной реальности, имеющие самостоятельную онтологическую составляющую, определенным образом понимаемый онтологический статус.
Понятия «смысл» и «значение» являются одними из самых сложно определимых в лингвистике и семантике. Интуитивно очевидные, они по-разному трактовались разными философскими и лингвистическими школами. В результате такое интуитивно сформировавшееся представление о специфической роли смысла и значения в лингвистической системе не смогло стать основой для формирования однозначной и общепринятой дефиниции данных феноменов. В аналитической философии, философии языка и лингвистике последнего столетия представлены самые различные подходы к содержательной интерпретации, структурным особенностям, функциональным характеристикам и представлении о том, какое место данные элементы занимают в лингвистической системе и как они соотносятся с объективной реальностью. В традиционном языкознании значение и смысл различают плохо. Эти термины употребляются зачастую как синонимы, в западной традиции принято использовать одно слово meaning в том и другом значении.
Исследования в этой сфере опираются на «классиков» данной проблематики – Г. Фреге, Г. Гуссерля, Л. Витгенштейна. Так, Г. Фреге в своей статье «О смысле и значении» (1, с. ) противопоставил смысл (нем. Sinn) и значение (нем. Bedeutung, денотат), хотя в немецком языке эти слова иногда использовались как синонимы. Если значение (денотат) — это сам обозначаемый предмет, то смысл — это информация о предмете (сигнификат или десигнат). Например, выражения «Вечерняя звезда» и «Утренняя звезда» имеют одно и то же значение, но отнюдь не одинаковый смысл. Вместе с тем, смысл не есть представление, поскольку несет в себе не просто субъективный образ предмета, но некоторую общезначимую информацию. Фреге придерживался точки зрения математико-логического платонизма: считал, что смысл не принадлежит ни внутреннему миру человеческих представлений, ни внешнему миру предметов. Как объективную сущность (на манер эйдоса) он образует «третий мир» (нем. Drittes Reich — третье царство). При этом имеющие смысл выражения могут не иметь значения. Данное различение смысла (понятия), значения (предмета) и имени (слова) схематически выражается в виде треугольника Фреге или семантического треугольника. В философии Г. Гуссерля значение (нем. Bedeutung) мыслится как «лингвистически оформленный» смысл (нем. Sinn), который сам по себе есть интенция (ноэма). Г. Гуссерль сближает смысл и значение, но противопоставляет их референту.
Л. Витгенштейн первым указал на определяющую роль контекста в выявлении смысла. Действительно, в процессе понимания актуализируется не отдельный элемент семантического поля, а более широкий целостный фрагмент, из которого впоследствии, основываясь на определенном контексте, выбирается один, наиболее подходящий ситуации элемент. Все это напоминает особенности функционирования фреймов, недаром эту модель в последние десятилетия пытаются использовать для исследования семантического поля. Кроме того, необходимо учитывать, что возможны, как минимум, три вида контекстов. Прежде всего это общеязыковой контекст, имманентно присутствующий в естественном национальном языке. Во-вторых, это коммуникативный контекст, создаваемый в процессе социального взаимодействия. И третий, не менее важный вариант, – это субъективно-личностный контекст, определяющийся психофизиологическими и психологическими особенностями, жизненным опытом, уровнем образования и актуальным состоянием субъекта-носителя языка. В качестве примера можно привести понимание омонимов представителями разных профессий и групп населения. Так, словом «ключ» сельский житель может называть близлежащий родник, слесарь – разводной ключ, обыватель – ключ от входной двери, шифровальщик – ключ от шифра, орнитолог – форму построения птичьей стаи при перелете («журавлиный ключ»).
Следует отметить, что структуралисты в паре «смысл - значение» основным считали форму представления смысла, т.е. лингвистическое значение (2, 3). По сути, и они, и представители логического позитивизма, аналитической философии и современных логических учений отдавали явное предпочтение форме перед содержанием. Однако реальное функционирование «живого» языка доказывает, что в этой диалектической связке невозможно отдать предпочтение одной из «сторон». Рассмотрим феномен синонимов. По определению, разное знаковое, символьное обозначение несет одинаковый смысл. Но так ли это? Например, близкие по смыслу слова смелость, храбрость, отвага, мужество имеют отчетливую разницу в смысловых нюансах, неявно очевидную для носителя языка и с трудом воспринимаемую представителями иных языков.
Этот подход к проблеме смысла и значения характерен для таких современных, мультинаучных направлений, как психолингвистика, лингвокультурология, психосемантика, этнопсихология, лингвострановедение, когнитивная лингвистика. Все они так или иначе вынуждены обращаться к феноменам смысла и значения, изучение отдельных аспектов которых помогает решать узкоспециальные проблемы в этих науках. В результате все более очевидным для исследователей становится факт относительной онтологической независимости смысла и значения от их лингвистических носителей (4). Убедительным примером могут служить идиомы и метафоры безэквивалентной лексики. Их буквальный, «дословный» смысл частично или совершенно не совпадает с их реальным (контекстуальным) значением: «за семь верст киселя хлебать», «перекати-поле», «лаптем щи хлебать», «семеро по лавкам», «без царя в голове» и другие. Это не единственный пример того, как в естественном языке словарная дефиниция отдельного слова (по сути, его значение) не совпадает с реальным словоупотреблением, как изменяется смысл слов в зависимости от того, в какой идиоматический оборот, в какую вербальную конструкцию включено это слово. В каждом национальном языке значительная часть лексики состоит из подобных лингвокультурных универсалий, самоочевидных для носителя языка, но совершенно непонятных иностранцу.
Кроме того, важно обратить внимание на особенности смысла и значения в разных видах контекстов. Если смотреть обобщенно, можно выделить, как минимум, три вида контекстов. Прежде всего это общеязыковой контекст, имманентно присутствующий в естественном национальном языке. Во-вторых, это коммуникативный контекст, создаваемый в процессе социального взаимодействия. И третий, не менее важный вариант, – это субъективно-личностный контекст, опирающийся на психологические особенности, жизненный опыт, уровень образования индивида.
Рассуждения об онтологическом статусе значения и смысла подразумевают ответ на вопрос об их бытийственной принадлежности к определенному фрагменту реальности. Однако попытки привязать каждый из данных феноменов к определенному фрагменту реальности не достигают своей цели, поскольку более глубокий анализ показывает, что и смысл, и значение являются образцами феноменов, самим своим существованием и функционированием осуществляющих межсистемные взаимосвязи, в частности, между объективной (природной), социокультурной, общеязыковой и индивидуально-субъективной реальностями. Для проведения такого анализа необходимо, в первую очередь, дать, по возможности, четкие и современные определения этих понятий.
Прежде всего, следует различать денотат – сам предмет, значение – нашу информацию о предмете (феномене) и смысл – наше понимание этой информации. Денотат существует вне нас и, согласно концепции И. Канта, для нас он «вещь-в-себе». Реально у нас есть лишь значение – максимально возможное для современного знания (и достаточно приблизительное, как показывает история науки) описание данного феномена. Значение – это информация, которая нам известна о свойствах, характеристиках, особенностях предмета, существующего в объективной реальности. Очевидно, что данная информация неполна, она включает только то, что мы ЗНАЕМ (разумеется, если речь не идет о предметах, придуманных и созданных нами). Формально же для нас это полное описание предмета, по крайней мере, наука и словари исходят из этой предпосылки. Мы видим, что значение имеет непосредственные связи с «внешней» реальностью, но эта информация об объективных свойствах объективного же предмета/явления воплощена в явно субъективной форме человеческого языка. На формализацию значения неустранимо влияют особенности человеческой практики, взаимодействующей с данным предметом, специфика органов чувств и мышления познающего субъекта, своеобразие естественного языка, на котором «озвучивается» это значение. Таким образом, значение можно считать амбивалентным по его принадлежности, с одной стороны, объективному миру, с другой, специфически человеческой, субъективной сфере.
Смысл, в отличие от значения, намного сильнее оторван от внешней объективной реальности. По сути, эта реальность является лишь поводом для возникновения и формирования смысла в человеческом сознании. Смысл субъективен сразу по целому ряду параметров. Во-первых, он ситуативен и контекстуален, как с точки зрения отдельного субъекта, так и с культурно-исторических позиций. Смысл зависит от имеющихся в данной сфере знаний, когнитивных установок, связанных со всем вышеперечисленным фрагментов семантического поля, которые отнюдь не всегда будут доступны сознанию, но окажут решающее влияние на формирование/выбор того или иного смысла. Таким образом, смысл – это субъективный феномен (хотя и не обязательно личностный), и поэтому логично отнести его к определенным специфически человеческим аспектам бытия.
По определению современных лингвистов, смысл – это сущность феномена, он определяет место феномена в некотором целостном фрагменте реальности, делает его необходимым в качестве части этой целостности (5, с. 218). Но откуда берется информация об этой сущности? Только ли из языка? Возникает платоновский вопрос – где находится сущность вещи? Действительно ли в «третьем мире», вне человека и реальности? Возможно, где-то и существует этот «третий мир», но мы сейчас рассуждаем о смысле, понимаемом человеком – т.е. эта сущность имеет некую ментальную оболочку, является содержанием нашей когнитивной системы. Существование смысла «самого по себе» обсуждать бессмысленно, для нас смысл всегда является частью нашего знания о мире, он предваряет это знание. Так, мы не можем взаимодействовать с предметом (объектом), смысл которого нам неизвестен (опять-таки вспоминаем Канта). Первичное, в детстве, освоение родного языка – это, в первую очередь, освоение смыслов, а не просто слов, это составление запаса смыслов для дальнейших действий. Нам (детям) необходимо знание этих смыслов, чтобы взаимодействовать с окружающими людьми. Примечательно, что для непосредственного взаимодействия с миром реальности знание смыслов нам не нужно – мы (дети) на практике, в процессе взаимодействия с миром формируем свой собственный «словарь смыслов», который впоследствии «обретает» словесное оформление. Т.е. сначала в сознании формируются смыслы как наше практическое знание о сущности, предназначении, особенностях предметов, одновременно (поскольку все это происходит в практической деятельности) формируется умение пользоваться предметами, и лишь потом мы ПОЛУЧАЕМ слова-имена вещей в своем родном языке. За этими «первичными» словами еще долгое время стоит только практический смысл, их практическое предназначение.
Интереснее вопрос о формировании смыслов абстрактных понятий. Если этические, морально-нравственные смыслы осваиваются практически – на собственных обидах и переживаниях, мы просто узнаем, как это называется, то «рационально-абстрактные» понятия-смыслы – откуда берутся? Вероятно, тоже постепенно, путем «восхождения» от конкретных, практичных и «ощутимых» ко все более общим и абстрактным (так западная цивилизация шла от геометрических доказательств Пифагора через формирование логических приемов доказательства в философских школах античности к абстрактно-понятийному построению мысли Нового времени). Вероятно, этот процесс является индуктивным – по крайней мере, индуктивность движения мысли заложена в системе обучения детей от дошкольного возраста и старше.
Проведенный анализ позволяет сделать ряд выводов. Во-первых, к настоящему времени не существует единой, общепринятой интерпретации понятий «смысл» и «значение», что затрудняет определение их онтологического статуса. Для дальнейших исследований необходимо, чтобы лингвистическое, общенаучное и философское понимание этих терминов совпало или хотя бы существенно сблизилось. Если же опираться на выбранный нами подход, то очевидной становится онтологическая амбивалентность данных феноменов. Однако эта амбивалентность не однородна, поскольку значение в большей мере связано с объективной реальностью, а смысл, по определению, возможен только в субъективном пространстве. Можно предположить, что дальнейшая работа в этом направлении, в частности, изучение семантического поля как активного участника когнитивных процессов, позволит уточнить онтологический статус данных феноменов.
Литература:
1. Фреге, Г. Смысл и значение. // Г. Фреге. Избранные работы — М.: Дом интеллектуальной книги, 1997. — С. 25-98.
2. Леонтьев Д. А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. — 3-е изд., доп. — М.: Смысл, 2007. — 511 с.
3. Сергеев Д. В. Онтология культурного смысла. Новосибирск: Наука, 2009. — 167 с.
4. Делёз Ж. Логика смысла. — М.: Издательский центр «Академия», 1995. — 300 с.
5. Ю. Шрейдер. Смысл // Новая философская энциклопедия: Мысль, 2000. — Т. 3 – с.87.
